Я ненадолго вернулась к шаманским сказочкам.
Сквозняк метался по тронному залу, блуждая между расписных колонн...
Сквозняк метался по тронному залу, блуждая между расписных колонн, путаясь в тонких, полупрозрачных тканях, водопадами ниспадающих с высокого потолка. Тот, кто строил дворец Синчэн постарался на славу, превознося величие его обитателей.
Тонкая ручка кисти гулко стукнула о столешницу, усыпанную свитками и бумагами. Звук ударился о стены и вернулся, так и не сумев привлечь к себе внимание. Цзин скользил взглядом по множественным отчетам, вверенным ему на прошедшем совете, и всерьез задумывался о том, что ему не дано постичь всю глубину человеческой глупости.
Северные провинции прозябали в нищете. В поисках лучшей участи, жители готовы были сдать границы врагу, потому что собственный император их разочаровал. Почти полгода люди отчаянно били тревогу, взывая к наивысшей власти, но многочисленные чиновники столицы предпочитали закрывать на это глаза. Они утаивали все, пока железная рука степного кагана не нависла над ними черной грозовой тучей.
Глупые люди, они не справились. Единственное, что вскоре будет отделять их от каганата – крепость Байчжэ, а когда не устоит и та, никто не сможет точно сказать, когда кочевники войдут в ворота столицы.
В прочем, Алого императора это мало волновало. Он пришел сюда за удовольствиями, а не ради человеческих воин, он говорил им делать так, как они посчитают нужным, и люди сами все испортили. Но одного Цзин себе объяснить не мог…
– Какая это скука! – раздосадовано вздохнул Его Величество, легким движением отбросив кисть. Тонкая ручка скатилась с лестницы, гулко постукивая, и упокоилась под нижней ступенькой.
При мысли о грядущей войне все его нутро, словно едкий дым охотничьих костров, охватывало беспокойство. Он мог бы оставить это место, признать, что слишком заигрался, что повинен в беде, и совесть не терзала бы его разум. Такова природа лисьих духов – приносить несчастья. Но каждый раз, когда будущее открывало для него свои границы, Алый император понимал, что поступить так больше не имеет права.
Цзин усмехнулся, позволяя себе облокотится на спинку трона. Возможно, именно поэтому за все эти годы никто не попытался наказать его за деяния, хотя он испытывал терпение Жизни невероятное количество раз. Возможно, Великим давно было известно, что в итоге его игры с людьми приведут к тому, что он собственными руками построит себе темницу .
Тишину зала снова нарушил звук, похожий на редкие капли дождя, падающие с крыш. Звук был тихим и мягким, таким неуверенным, что заставлял улыбаться. То были осторожные, крадущиеся шаги, и шелест одежды, похожей на туман, окутавший императорский сад.
Цзин поднял голову, отвлекаясь от созерцания важных бумаг, и тревожные размышления отступили на второй план. Мальчик смотрел на него взглядом интересующегося взрослого. Он не смеялся, не хмурился, не требовал с ним поиграть, только наблюдал, будто ожидая, что его пригласят на аудиенцию, хотя и этого приглашения ему никогда не требовалось, как не требовалось и разрешение открыть в Синчэн любую дверь.
– Ты нашел ее? – мягко осведомился Цзин, замечая в руках ребенка нефритовую птичку. Шоно потерял ее на прогулке и очень расстроился, а потом долго прятался, не хотел показываться на глаза, ведь птичка была подарком. Теперь же пропажа нашлась, и его любимое дитя пришел сам. Гул шагов снова наполнил тронный зал, мальчик легко преодолел ступени, всколыхнув сквозняком ворох таких скучных и неинтересных бумаг, и самовольно забрался на руки, вызывая у Алого императора только смех.
– Она была в саду у пруда, – деловито поведал Шоно, когда чужой подбородок пристроился на его макушке. Цзин наблюдал за мальчиком с интересом, прислушиваясь к каждому шороху. Сегодня он еще ни разу не притронулся к любимому вину, и Шоно, не ощутив привычного запаха, даже не хмурился и не ворчал.
– Это Сунь Цзы помог тебе ее найти?
– Нет, он уехал в Южный город.
И правда… он же сам отпустил начальника охраны. Сунь Цзы служил в корпусе с самого детства, не имея ни семьи, ни родных, только лишь дядю, доживавшего свой век в Южном городе. Много лет назад его дядя был солдатом императорской армии, но, получив серьезные раны в битве у перевала Дашань, больше на службу не возвратился. В те годы Сунь Цзы был еще юнцом, но занял место своего родственника в казармах, а затем и в строю. Люди – странные существа…
Зачем-то они жертвуют собой, гибнут в войнах, которые сами же и начинают, а потом ищут, куда пристроить своих детей. Сунь Цзы – верный начальник охраны, А-Шоно – его любимое дитя…
– Министры опять ругали вас? – кивая на скопление бумаг, осведомился мальчик, и Цзин лишь раздосадованно хмыкнул на подобное заявление. В прочем, увидеть его за работой было практически невозможно, не удивительно что, застав столь редкое явление, Шоно сделал из этого собственные выводы.
– Вовсе нет, – сгребая ворох бумаг на край стола, усмехнулся император и, наконец, вздохнул спокойно, выдворив проблему из поля зрения, – Знаешь, они рассказывали занятные вещи про крепость Байчжэ.
Шоно заинтересованно качнул головой, перестав теребить в руках птичку, и постарался поймать чужой взгляд, убедиться, не обманывают ли его. Но Цзин не обманывал.
– Генерал Чжао и главный министр Байчжэ устроят большой парад, чтобы почтить заслуги воинов, сражавшихся десятилетие назад за укрепление столицы. Там будет так много огней, что они затмят собой звезды, и вино будет доступно каждому...
– Вам бы только о вине и думать, – недовольно насупившись, фыркнул мальчик, снова уткнувшись взглядом в свою игрушку, больше для вида, нежели всерьез, но император только рассмеялся, крепче смыкая объятия.
– Я люблю вино, золотко. Без него жизнь не так сладка, а что такое несладкая жизнь в нашем мире?
– Война? – серьезно отозвался Шоно, – Я слышал, о чем говорили министры. Байчжэ поэтому будет праздновать старые победы? Чтобы сплотить забывших о сражениях воинов?
Алый император едва заметно усмехнулся. Люди – странные существа… Пока он годами считал их бесполезными, поколения сменили поколения, и вот уже даже этот мальчик заговорил как настоящий тегин.
– В Синчэн не будет войны, золотко, – ладони накрыли детские руки, прохладные, целиком помещающиеся в пальцах, и Цзин улыбнулся собственным мыслям, постукивая ногтем по клюву нефритовой птички.
– Хочешь, я расскажу тебе историю о птице, что явилась из-за моря, принеся на крыльях семена жизни?...
Шоно открыл глаза, упираясь взглядом в крепления потолка. С опорных балок свисали ленты, ремни для колчанов со стрелами, полоски выделанной кожи. Словно в кибитке худалчина – не самое лучшее воспоминание.
Юноша приподнялся, наконец, принимая вертикальное положение. Глухо стукнулись бусины в волосах. Он не любил сны о прошлом, после них никогда не удавалось как следует отдохнуть, и призрак Звездного города преследовал его потом целый день. Наверное, в том, что настоящая родина юного тегина затерялась в бесконечных лабиринтах его памяти, был своеобразный плюс.
Лагерь явно суетился, и Шоно поспешил раздернуть полог палатки, щурясь от яркого солнца. Холодные ветры принесли на границы Алтанского царства первую стужу, проведя духов ближайшей зимы по раскинувшемуся в небе Пути, но солнце все еще светило в полную силу, хотя и не грело больше затвердевшую землю.
Шоно окинул взглядом переставший колыхаться полог, и отвернулся, почти бегом пересекая их временную стоянку. Проскочив каменную лестницу на обзорную стену, он тут же оказался в бурном круговороте жизни. Туда-сюда сновали солдаты новой столицы, перетаскивали свертки и тюки. Все это напоминало юноше настоящий муравейник. А внизу, за стенами, начиналась бескрайняя степь, ведущая прямиком к границе каганата Саргадая.
– Проснулся, наконец? – послышалось за спиной, но Шоно не стал оборачиваться на голос, прекрасно зная, кому он принадлежит.
– Здравствуй, Гизем, – улыбнулся тегин, когда женщина поравнялась с ним, опуская загорелые ладони на темные камни обзорных стен, и Шоно даже на миг показалось, что сейчас эта громадина попросту стечет вниз, подобно грязной воде из-под растопленных ледников, потому что руки у этой женщины – настоящее пламя.
– В наших угодьях завелись мыши, – не пытаясь скрывать усмешку, протянула Гизем, кивком указывая туда, где на горизонте виднелись пологие холмики, неровно поросшие сухой травой, – Дозорные видели двоих на рассвете, еще троих чуть позже. Вынюхивают обстановку, степные шакалы.
– Пусть вынюхивают, – спокойно скользя взглядом по ровной кромке горизонта, бросил тегин, – Пусть Саргадай знает, что Волки заняли Байчжэ.
Тонкая ручка кисти гулко стукнула о столешницу, усыпанную свитками и бумагами. Звук ударился о стены и вернулся, так и не сумев привлечь к себе внимание. Цзин скользил взглядом по множественным отчетам, вверенным ему на прошедшем совете, и всерьез задумывался о том, что ему не дано постичь всю глубину человеческой глупости.
Северные провинции прозябали в нищете. В поисках лучшей участи, жители готовы были сдать границы врагу, потому что собственный император их разочаровал. Почти полгода люди отчаянно били тревогу, взывая к наивысшей власти, но многочисленные чиновники столицы предпочитали закрывать на это глаза. Они утаивали все, пока железная рука степного кагана не нависла над ними черной грозовой тучей.
Глупые люди, они не справились. Единственное, что вскоре будет отделять их от каганата – крепость Байчжэ, а когда не устоит и та, никто не сможет точно сказать, когда кочевники войдут в ворота столицы.
В прочем, Алого императора это мало волновало. Он пришел сюда за удовольствиями, а не ради человеческих воин, он говорил им делать так, как они посчитают нужным, и люди сами все испортили. Но одного Цзин себе объяснить не мог…
– Какая это скука! – раздосадовано вздохнул Его Величество, легким движением отбросив кисть. Тонкая ручка скатилась с лестницы, гулко постукивая, и упокоилась под нижней ступенькой.
При мысли о грядущей войне все его нутро, словно едкий дым охотничьих костров, охватывало беспокойство. Он мог бы оставить это место, признать, что слишком заигрался, что повинен в беде, и совесть не терзала бы его разум. Такова природа лисьих духов – приносить несчастья. Но каждый раз, когда будущее открывало для него свои границы, Алый император понимал, что поступить так больше не имеет права.
Цзин усмехнулся, позволяя себе облокотится на спинку трона. Возможно, именно поэтому за все эти годы никто не попытался наказать его за деяния, хотя он испытывал терпение Жизни невероятное количество раз. Возможно, Великим давно было известно, что в итоге его игры с людьми приведут к тому, что он собственными руками построит себе темницу .
Тишину зала снова нарушил звук, похожий на редкие капли дождя, падающие с крыш. Звук был тихим и мягким, таким неуверенным, что заставлял улыбаться. То были осторожные, крадущиеся шаги, и шелест одежды, похожей на туман, окутавший императорский сад.
Цзин поднял голову, отвлекаясь от созерцания важных бумаг, и тревожные размышления отступили на второй план. Мальчик смотрел на него взглядом интересующегося взрослого. Он не смеялся, не хмурился, не требовал с ним поиграть, только наблюдал, будто ожидая, что его пригласят на аудиенцию, хотя и этого приглашения ему никогда не требовалось, как не требовалось и разрешение открыть в Синчэн любую дверь.
– Ты нашел ее? – мягко осведомился Цзин, замечая в руках ребенка нефритовую птичку. Шоно потерял ее на прогулке и очень расстроился, а потом долго прятался, не хотел показываться на глаза, ведь птичка была подарком. Теперь же пропажа нашлась, и его любимое дитя пришел сам. Гул шагов снова наполнил тронный зал, мальчик легко преодолел ступени, всколыхнув сквозняком ворох таких скучных и неинтересных бумаг, и самовольно забрался на руки, вызывая у Алого императора только смех.
– Она была в саду у пруда, – деловито поведал Шоно, когда чужой подбородок пристроился на его макушке. Цзин наблюдал за мальчиком с интересом, прислушиваясь к каждому шороху. Сегодня он еще ни разу не притронулся к любимому вину, и Шоно, не ощутив привычного запаха, даже не хмурился и не ворчал.
– Это Сунь Цзы помог тебе ее найти?
– Нет, он уехал в Южный город.
И правда… он же сам отпустил начальника охраны. Сунь Цзы служил в корпусе с самого детства, не имея ни семьи, ни родных, только лишь дядю, доживавшего свой век в Южном городе. Много лет назад его дядя был солдатом императорской армии, но, получив серьезные раны в битве у перевала Дашань, больше на службу не возвратился. В те годы Сунь Цзы был еще юнцом, но занял место своего родственника в казармах, а затем и в строю. Люди – странные существа…
Зачем-то они жертвуют собой, гибнут в войнах, которые сами же и начинают, а потом ищут, куда пристроить своих детей. Сунь Цзы – верный начальник охраны, А-Шоно – его любимое дитя…
– Министры опять ругали вас? – кивая на скопление бумаг, осведомился мальчик, и Цзин лишь раздосадованно хмыкнул на подобное заявление. В прочем, увидеть его за работой было практически невозможно, не удивительно что, застав столь редкое явление, Шоно сделал из этого собственные выводы.
– Вовсе нет, – сгребая ворох бумаг на край стола, усмехнулся император и, наконец, вздохнул спокойно, выдворив проблему из поля зрения, – Знаешь, они рассказывали занятные вещи про крепость Байчжэ.
Шоно заинтересованно качнул головой, перестав теребить в руках птичку, и постарался поймать чужой взгляд, убедиться, не обманывают ли его. Но Цзин не обманывал.
– Генерал Чжао и главный министр Байчжэ устроят большой парад, чтобы почтить заслуги воинов, сражавшихся десятилетие назад за укрепление столицы. Там будет так много огней, что они затмят собой звезды, и вино будет доступно каждому...
– Вам бы только о вине и думать, – недовольно насупившись, фыркнул мальчик, снова уткнувшись взглядом в свою игрушку, больше для вида, нежели всерьез, но император только рассмеялся, крепче смыкая объятия.
– Я люблю вино, золотко. Без него жизнь не так сладка, а что такое несладкая жизнь в нашем мире?
– Война? – серьезно отозвался Шоно, – Я слышал, о чем говорили министры. Байчжэ поэтому будет праздновать старые победы? Чтобы сплотить забывших о сражениях воинов?
Алый император едва заметно усмехнулся. Люди – странные существа… Пока он годами считал их бесполезными, поколения сменили поколения, и вот уже даже этот мальчик заговорил как настоящий тегин.
– В Синчэн не будет войны, золотко, – ладони накрыли детские руки, прохладные, целиком помещающиеся в пальцах, и Цзин улыбнулся собственным мыслям, постукивая ногтем по клюву нефритовой птички.
– Хочешь, я расскажу тебе историю о птице, что явилась из-за моря, принеся на крыльях семена жизни?...
***
Шоно открыл глаза, упираясь взглядом в крепления потолка. С опорных балок свисали ленты, ремни для колчанов со стрелами, полоски выделанной кожи. Словно в кибитке худалчина – не самое лучшее воспоминание.
Юноша приподнялся, наконец, принимая вертикальное положение. Глухо стукнулись бусины в волосах. Он не любил сны о прошлом, после них никогда не удавалось как следует отдохнуть, и призрак Звездного города преследовал его потом целый день. Наверное, в том, что настоящая родина юного тегина затерялась в бесконечных лабиринтах его памяти, был своеобразный плюс.
Лагерь явно суетился, и Шоно поспешил раздернуть полог палатки, щурясь от яркого солнца. Холодные ветры принесли на границы Алтанского царства первую стужу, проведя духов ближайшей зимы по раскинувшемуся в небе Пути, но солнце все еще светило в полную силу, хотя и не грело больше затвердевшую землю.
Шоно окинул взглядом переставший колыхаться полог, и отвернулся, почти бегом пересекая их временную стоянку. Проскочив каменную лестницу на обзорную стену, он тут же оказался в бурном круговороте жизни. Туда-сюда сновали солдаты новой столицы, перетаскивали свертки и тюки. Все это напоминало юноше настоящий муравейник. А внизу, за стенами, начиналась бескрайняя степь, ведущая прямиком к границе каганата Саргадая.
– Проснулся, наконец? – послышалось за спиной, но Шоно не стал оборачиваться на голос, прекрасно зная, кому он принадлежит.
– Здравствуй, Гизем, – улыбнулся тегин, когда женщина поравнялась с ним, опуская загорелые ладони на темные камни обзорных стен, и Шоно даже на миг показалось, что сейчас эта громадина попросту стечет вниз, подобно грязной воде из-под растопленных ледников, потому что руки у этой женщины – настоящее пламя.
– В наших угодьях завелись мыши, – не пытаясь скрывать усмешку, протянула Гизем, кивком указывая туда, где на горизонте виднелись пологие холмики, неровно поросшие сухой травой, – Дозорные видели двоих на рассвете, еще троих чуть позже. Вынюхивают обстановку, степные шакалы.
– Пусть вынюхивают, – спокойно скользя взглядом по ровной кромке горизонта, бросил тегин, – Пусть Саргадай знает, что Волки заняли Байчжэ.